РОЛЬ АНТИЧНОГО НАСЛЕДИЯ В ФОРМИРОВАНИИ ХРИСТИАНСКОЙ КАРТИНЫ МИРА

Аннотация

В статье сопоставляются взгляды Платона и Аристотеля с точки зрения их отношения к проблеме рациональности. По сути дела, Платон и Аристотель занимают совершенно противоположные позиции в вопросе о сущности философии, о ее предмете, ее методах; они призывают к совершенно несовместимым друг с другом толкованиям самих основ бытия. Для Платона подлинное бытие - духовное, трансцендентное, не вмещающееся ни в какие рационально-логические рамки. Для Аристотеля подлинное бытие - предметно-чувственное, вполне познаваемое в границах рационально-логического мышления. Для Платона предметно-чувственный - это иллюзорная «тень» духа; для Аристотеля сам абсолютный дух является теоретическим предположением, предположением вынужденным, как некое методологическое допущение, для обоснования реальности предметно-чувственного, «телесного» мира. Аристотель наиболее четко сформулировал идею рационально-логической тотальности, в целом весьма популярную для античной метафизики, с которой во многом были солидарны и натурфилософы, и элеаты, и софисты. Платон же, «открыв» трансцензус, наметил пути к сверхрациональному, а во многом и к иррационально-мистическому пониманию философских проблем. И в этом смысле, также как и орфики, и пифагорейцы, составил определенную оппозицию рационально-логической традиции Древней Греции. Платон доказывал, что истина - это сама духовная реальность, которая изначально открыта человеку: она находится за пределами противоречий, олицетворяя собой подлинное бытие. Из этого он делал вывод, что формы бытия и формы логического мышления разнятся между собой. Для Аристотеля же, напротив, истина есть соответствие форм мышления формам бытия; она не есть реальность, но отражение реальности в структурах человеческого сознания. И, надо сказать, что именно такая трактовка истины прочно утвердилась в западноевропейской философии и науке.

Эти две тенденции, направленные на формирование рациональной и иррациональной моделей мира, были в дальнейшем развиты в христианской традиции, постоянно «всплывая» в форме дискуссий о соотношении веры и знания, о различных способах богопознания.